Ловушка рационального выбора.

0 Ловушка рационального выбора.

Прошлые статьи о подполье и о роли идеологии в развитии подполья я внезапно столкнулся с тем, что мнения читателей касательно "идеологии России" в её преломлении на украинский сюжет, расположились чуть ли не по всему видимому спектру возможных цветов: от безапелляционного утверждения "С позицией России в украинском вопросе всё в порядке, не трогайте нашу утлую лодку!" и заканчивая "У сегодняшней России нет идеологии, не раскачивайте плавучее казино!"

Понятным образом, спорить с такими крайними позициями бесполезно — с ними можно только полемизировать без малейшего конструктивного выхода.

Идеология у России, конечно же, есть. Просто то "идеальное", что в рамках этой идеологии постулируется, как конечная цель — не является достижимым идеалом для большинства жителей страны в сколь-либо долгосрочной перспективе.
Ведь идеология — это отнюдь не кусок пармезана и не шмат масла, который можно намазать на кусок бороднского хлеба. Даже если идеология выглядит, как рыбка на фотографии — сама по себе она "вкусной рыбкой" никак не является.
Вот с этого-то и стоит начать мой рассказ.


В средние века "идеальный образ", задававшийся в основном религией, был весьма схематичен и условен. Картины "рая" и "страшного суда", которые люди каждое воскресенье видели на службе в ближайшем храме на регулярной проповеди, задавали ту самую идею, вокруг которой и крутились мысли и желания большинства населения.

Такой архаичный, но весьма эффективный способ донесения идеологии до масс присутствует во многих местах мира и сегодня: и в "кукурузном поясе" США, и в формуле "киндер, кюхе и кирхе", и в западноукраинских сёлах мало что изменилось с момента XVIII века, когда грамотность была скорее талантом, нежели обыденным умением.
Сегодня призывы к "убийству москалей", органично вплетённые в проповеди уездных батюшек в западноукраинских приходах, столь же эффективны, как и во времена Терезина и Талергофа, Бухенвальда и Освенцима.
Эти люди, казалось бы, полностью включённые в наш современный мир, в своём быту живут всё так же, как и двести или сто лет тому назад, принимая церковную проповедь, местный слух или общение с "учёным соседом", как "последнюю редакцию" мировой идеологии.

По другому действует идеология в обществах, прошедших индустриальный переход. Здесь суггестия (внушение и фиксация нужной идеологии) в обществе основана уже не на непосредственной коммуникации "человек-человек", а обычно опосредована через "общество спектакля", концепцию которого впервые ввёл французский философ Ги Дебор.
"Общество спектакля" стало тем вариантом гегемонии, что предлагается современным капиталистическим индустриальным миром в виде идеологии для всего мира.



Любому человеку в таком "обществе спектакля" предлагается на выбор следование какой-либо успешной социальной роли на его личный выбор, попутно объясняя ему и демонстрируя с экранов и страниц книг сюжеты неуспешных ролей. При этом коммуникация осуществляется не только через книги, фильмы, СМИ, нои что особенно важно — через всю систему товарно-денежных отношений.
Если классическая религия всячески пыталась дистанциироваться от "мирского" ("Кесарю — кесарево"), то "общество спектакля", характерное для капиталистической индустриальной фазы, наоборот, всячески вовлекает людей в процесс потребления и общественных товарно-денежных отношений.

Сам Ги Дебор, анализируя структуру такого мирового уклада, писал, что спектакль властвует даже над теми регионами, где своя слабая экономика никак не может обеспечивать производство достаточных материальных или культурных благ.
И делает это как раз с помощью того же самого общества спектакля.
Туда, куда спектакль не может прийти в виде производящей и создающей экономики — он приходит в виде экономики потребления. Куда не дотянется кольт ковбоя, туда дойдёт "Hello, kitty!"



Все сюжеты 1990-х с "чёрным бумером" и "малиновыми пиджаками", все нынешние "секты первых свидетелей IPhone 6s" или же обсуждения латте с корицей или губернатора с фуагрой — это приход западного "общества спектакля" на просторы бывшего СССР.
Туда, куда не смогли достать американские стратегические бомбардировщики и межконтинентальные баллистические ракеты — туда в итоге дотянулись McDonalds и Bentley.
А вам просто предложили выбрать подходящую для вас социальную роль.

Надо сказать, что сам по себе концепт мирового спектакля был успешен и в самом СССР.
Спектакль всегда возникает на почве избыточной экономики и именно с помощью нее спектакль устанавливает в любом обществе свою гегемонию, невзирая ни на какие идеологические, культурные, социальные или же полицейские барьеры.
Только люди, объединённые нищетой, могут эффективно противодействовать спектаклю.
Поэтому-то и выиграла в конце 1950-х годов линия генсека Хрущёва на построение "гуляш-коммунизма к 1980-му году" — как только экономика СССР стала минимально избыточной и смогла окончательно уйти от распределительного механизма, как сразу же встал простой вопрос о том, куда расходовать этот избыточный продукт: либо на постоянную работу над прорывными технологиями и на попытки выйти на новые рубежи, либо же — создавать "общество спектакля" за счёт этих избыточных ресурсов по советским лекалам.
В итоге выбрали всё-таки второе ("три магнитофона импортных, три портсигара отечественных, куртка замшевая... тоже три"), решив построить в СССР свой эрзац общества потребления и сопроводить его таким же эрзацем "общества спектакля".

Как мы помним, потребление получилось по меркам западных стран весьма посредственным, а спектакль — лажовым, с плохим сюжетом и с хреновыми актёрами.



Нет, люди остались теми же, изменившись весьма незначительно.
Но вдруг, где-то к концу 1960-х годов, исчезло всё то, что двигало страну вперёд. Исчезла Луна и исчезло освоение Мирового океана, исчезли добрые фильмы и весёлые песни, исчезла идея и идеология начала понемногу растворяться в быту и в повседневных поисках "жутко необходимого, нового, дефицитного и, желательно - импортного" ("О, у вас тоже польский гарнитур? Я за него 25 рублей сверху дал...")
Спектакль, в его позднесоветском варианте, предложил людям столь же "плотную китайскую ширму" иллюзии разнообразия и фантома изобилия, но и одновременно совершенно вынул из мира в редакции СССР какой-либо смысл, заменив его банальностью и пустотой.

В какой-то момент времени советский вариант "общества спектакля" стал буксовать. Люди, лишённые идей, могут достаточно долго потреблять жвачку спектакля, но в итоге они тоже начинают задавать неудобные вопросы.
Подобно тому, как религия не смогла удержать людей от проникновения в их мир индустриального уклада, так и "общество спектакля" не может сдерживать приход следующей страты.

В момент прихода индустриального мира религия была вынуждена изменяться. Реформация, "протестантская этика" — всё это были вынужденные шаги. К сожалению, классическая воскресная проповедь не удерживала уже людей от действий в рамках товаро-денежных отношей — и в итоге пришлось придумывать вот такие "заменители" и "гибриды", которые и позволили вытянуть Христа из алтаря прямо таки на паперть храма, усадив его в один ряд с менялами.

Плохо это было или хорошо — не предмет данной статьи.
Да, можно сегодня по-прежнему рассуждать о том, что Россия спасётся исключительно православием, но пока православие будет занимать в жизни среднестатистического москвича или новосибирца место в красном углу дома и в ночь на Рождество — в идеологии российского общества ниего не поменяется.
Даже в Германии, где концепт "киндер, кюхе и кирхе" гораздо более силён, нежели в России, есть хороший анекдот:

"Один пастор жалуется коллеге на летучих мышей на колокольне. Засрали всё, спасу нет, ничего не помогает. Второй ему: а ты этих мышей конфирмируй, тогда ты их больше никогда в церкви не увидишь."
Пояснение анекдота, если что, здесь.

Там же, кстати, и интересные сведения о том, почему в Германии сегодня процент атеистов составляет целых 52% (в России себя таковыми объявило всего 6,8% населения).
И почему товарно-денежные отношения сегодня оказываются намного сильнее идеологии или религии.
Теперь достаточно ввести церковную десятину (дорогие россияне, готовы ли вы к такому подходу?) — и, вуаля, атеистов станет сразу больше половины отвсего населения.

Чем же победил коллективный Запад поздний СССР? Ну, ладно, потеряли идеологию. Ну, не смогли создать своё качественное общество спектакля, свои товары оказались плохими и не соответсвующими потребностям.
Но были же доступные детские сады, бесплатные школы и ВУЗы, хорошая медицина, добротное жильё?
Почему всё это (а ещё и космос, и освоение глубин и недр, и армию, и флот, и уважение в мире) — всё променяли на позицию "мировой бензоколонки" и страны, которая в своём экспорте всё больше и больше зависит от продукции первого передела?
И почему сейчас, несмотря на то, что "враг таки у ворот", ситуация с мобилизацией экономики идёт ни шатко, ни валко?

Во-первых, у России так и не появился образ "идеала", того самого "града на холме" или "зачарованного города Китежа", в котором стоит поставить флажок "окончание маршрута" на виртуаальном навигаторе.
Я уже говорил, что для меня нет большей ценности, нежели ценность человеческой жизни. И именно украинский сюжет высветил всё отношение современной России к ценности людской жизни.



Все попытки рационального объяснения пути России в украинском сюжете низводят нас до обычных статистов "общества спектакля". Выгодно нам, чтобы Крым был Россией?
Конечно. База флота, тёплое море, величественные горы.
Бомбардировщик Ту-22М поднялся в воздух с Бельбека — и пуляй себе прямой наводкой прямо по Инджирлику. А пролив Босфор так и вообще можно достать хоть бы и наземным комплексом "Бастион". И не надо никого спрашивать разрешения.

Точно так же, рационально можно объяснить и позицию России касательно Донбасса. Зачем России Донбасс? Угля и своего хватает, металлургические заводы — старых хлам и рухлядь, структура населения — оторви и выбрось, ЖКХ разрушен ещё во времена позднего СССР.
Какой там можно сделать спектакль? Только спектакль гражданской войны.

Однако, как мы помним, именно попытка СССР рационально "догнать и перегнать Запад" по уровню удовлетворения материальных благ и привела к его закономерному проигрышу.
И сейчас Россия делает такую же ошибку. Пытаясь рационализировать свой идеальный выбор.

Крым, без преувеличения, стал воплощением "русской мечты". Мечты о справедливом мире, где в конце концов зло оказывается наказанным, а добро побеждает на последних страницах книги.
Почти два миллиона человеческих жизней не были брошены в пучину гражданской войны — и могут сегодня спать спокойно, не отвлекаясь на близкую артиллерийскую канонаду.
Донбасс же стал для России антиподом этой мечты, став испытанием на прочность.

Немногие понимают аналогичный конструкт "американской мечты". Когда я беседовал со своими американскими друзьями, которые плохо представляли себе украинский сюжет, я задал им простой вопрос: "Если бы сейчас снова началась мексиканско-американская война и мексиканцы бы снова осаждали Аламо — вы бы думали о том, рационально ли помогать Штату Одинокой Звезды? Пусть даже бы они в вашем представлении и совершили массу неких ошибок 25 лет тому назад, объявив свою независимость?"
Американцы сказали чётко: да, помогали бы. Без всяких условий и органичений.

Если Россия, имея сегодня всего 146 миллионов живых душ — против 300 миллионов у США, 400 миллионов у Евросоюза, миллиарда у Индии и полутора миллиардов у Китая ещё не осознала, что её люди — это самая главная ценность, вокруг которой и надо выстраивать всю идеологию, то ей никак не выжить в грядущем мире.

Тогда ей прямой путь на задворки общества спектакля. Чужого спектакля.
Который, кстати, сегодня близок к своему самому скорому завершению — как и окружающий нас глобальный геоэкономический мир, экономика потребления и ситуация дешёвой энергии, которая вскорости сменится своей противоположностью...

Что делать дальше? Решать только России. За неё никто это решение делать не будет.




Также читайте: